«Должно быть, он помешанный, — подумала Праша, а
выходить из избушки и сидеть наруже и ей понравилось. — Сидишь в тишине и до того утихнешь, что вдруг что-то слышишь: точно как будто Апрель Иванович Пеленака читает».
Неточные совпадения
Встает заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной
Выходит на дорогу волк;
Его почуя, конь дорожный
Храпит — и путник осторожный
Несется в гору во весь дух;
На утренней заре пастух
Не гонит уж коров
из хлева,
И в час полуденный в кружок
Их не зовет его рожок;
В
избушке распевая, дева
Прядет, и, зимних друг ночей,
Трещит лучинка перед ней.
Из глиняной трубы
избушки скоро поднимается дым кизяка, молоко переделывается в каймак; девка разжигает огонь, а старуха
выходит к воротам.
Уж было темно, когда Лукашка
вышел на улицу. Осенняя ночь была свежа и безветрена. Полный золотой месяц выплывал из-за черных раин, поднимавшихся на одной стороне площади.
Из труб
избушек шел дым и, сливаясь с туманом, стлался над станицею. В окнах кое-где светились огни. Запах кизяка, чапры и тумана был разлит в воздухе. Говор, смех, песни и щелканье семечек звучали так же смешанно, но отчетливее, чем днем. Белые платки и папахи кучками виднелись в темноте около заборов и домов.
Оленин,
выйдя за ним на крыльцо, молча глядел в темное звездное небо по тому направлению, где блеснули выстрелы. В доме у хозяев были огни, слышались голоса. На дворе девки толпились у крыльца и окон, и перебегали
из избушки в сени. Несколько казаков выскочили
из сеней и не выдержали, загикали, вторя окончанию песни и выстрелам дяди Ерошки.
Она помещалась в курной
избушке [Курная
избушка — изба, которая отапливалась по-черному, без трубы: дым
из устья печи расходился по всей избе и
выходил наружу через дверь или особое оконце.], на заднем дворе давным-давно сгоревшей и не отстроенной фабрики.
Я с удовольствием взошел на широкое русское крыльцо, где было прохладно и солнце не резало глаз своим ослепительным блеском, а расстилавшаяся пред глазами картина небольшой речки, оставленного рудника и густого леса казалась отсюда еще лучше; над крышей
избушки перекликались какие-то безыменные птички, со стороны леса тянуло прохладной пахучей струей смолистого воздуха — словом, не
вышел бы
из этого мирного уголка, заброшенного в глубь сибирского леса.
Въезжаем на островок. Тут
избушка без крыши; по мокрому навозу ходят две мокрые лошади. На зов Федора Павловича
из избушки выходит бородатый мужик с длинной хворостиной и берется показать нам дорогу. Он молча идет вперед, измеряет хворостиной глубину и пробует грунт, а мы за ним. Выводит он нас на длинную, узкую полосу, которую называет хребтом; мы должны ехать по этому хребту, а когда он кончится, взять влево, потом вправо и въехать на другой хребет, который тянется до самого перевоза.
Яшка
вышел из горницы и направился к себе. Он жил вместе с другими холостяками-челядинцами в одной
из надворных
избушек.
Обняв и поцеловав Кузьму именно тем крепким, страстным поцелуем, о котором он мечтал еще в своей
избушке, после того как всеми правдами и неправдами добыл от старика снадобье, молодая девушка
вышла из беседки. Афимья неспроста заставила дожидаться Кузьму Терентьева, выразив предположение, что Салтыкова пожелает его видеть. У ней были на этот счет свои соображения.